Анна Аникина
«Что бы ни случилось, ты должен выходить и радовать людей, улыбаться, делать так, чтобы им стало легче и веселее»
Анна, вы не из цирковой семьи, и в профессию пришли довольно поздно. Каким вы увидели цирк впервые?
Я вообще изначально пришла в цирк как фотограф, хотела сделать документальный фоторепортаж и с чистой совестью уехать домой и поступать на факультет кинорежиссуры во ВГИК. Я ходила по закулисью с широко открытыми, изумлёнными глазами, ровным счётом ничего не зная о цирке. В голове всплывали детские воспоминания от походов с мамой на представления, как это всегда было волшебно и ярко, запах, который тогда ассоциировался не с конюшней, а с праздником, новыми игрушками и впечатлениями. И, как сейчас помню, каждый раз сидела в зрительном зале и думала, как, наверное, здорово быть цирковым артистом, ездить всем вместе в вагончиках, петь под гитару, как бременские музыканты, делать какие-то невообразимые и сложные вещи с такой лёгкостью и весёлостью. Хотелось всю эту атмосферу передать в своих снимках. Но когда видишь это всё изнутри, понимаешь, что помимо романтики и волшебства здесь много боли, пота, слёз, нервов и преодоления себя. Чтобы добиться этой лёгкости и весёлости, надо положить к ногам цирка всю свою жизнь, и даже тогда не факт, что он примет тебя. Это работа не для всех, здесь много и физических, и психологических аспектов, не каждый справится. Путешествия — здорово, конечно, видишь разных людей и разные города, но каждый месяц ты собираешь и разбираешь свои пожитки, грузишь тяжёлые ящики, живёшь в гостиницах, которые не всегда соответствуют хотя бы минимальному понятию комфорта. В целом — у тебя нет своего Дома (да, теперь я пишу это слово с большой буквы). Он всегда где-то там, далеко, во время отпуска. Сначала казалось, что я не буду скучать по нему, но через несколько лет исчезает юношеский максимализм, ты больше осознаёшь ценность своего гнёздышка; родных, стареющих без тебя; друзей, которые заканчивают институты, женятся, взрослеют, и из мальчишек и девчонок вырастают в дядь и тёть. А ты всего этого не видишь и обо всём узнаёшь только по сообщениям в мессенджерах. Зато когда приезжаешь — это всегда самые яркие встречи, самые тёплые объятия, самые ценные и сокровенные разговоры. Невозможно это оценить в полной мере, если ты не лишён этого удовольствия, если для тебя это данность.
Но честно, несмотря на ностальгию по дому, которая периодически накатывает, — я бы не вернулась. По непонятным для меня причинам цирк уже однажды не отпустил меня, а теперь уже и сама никуда не уйду. Мой фоторепортаж разросся до таких масштабов, что теперь могу называть себя цирковой. В каком-то смысле теперь это тоже мой дом, только мотающийся вечно по стране, состоящий из ящиков, контейнеров, коробок, пакетов, но в этом тоже есть своё тепло. Как бы ни было тяжело порой, считаю, что цирк очень много мне дал, и я за всё ему благодарна. С уверенностью могу сказать, что здесь я нашла себя и гораздо лучше себя узнала.
Что впечатлило в цирке? Сила воли и любовь к своему делу, несмотря на то, что порой оно неблагодарно, оно брыкается, утекает как сквозь пальцы вода, оно травмирует тебя, ломает тебе кости, оставляет синяки и ссадины на теле. Когда-нибудь видели кровавые мозоли на руках у красивых, изящных гимнасток? Это как раз та обратная сторона манежа, которой не видно из зрительного зала.
А ещё — дисциплина. Всё наверняка слышали фразу, что театр — искусство коллективное, так вот, в цирке эта коллективность умножается на 100+. Если из этого огромного механизма выпадает хотя бы один винтик — вся машина выходит из строя. Униформист вышел не вовремя или забыл что-то убрать или принести, лонжевик не успел среагировать, человек на лебёдке отвлёкся, животных не в тот момент выпустили в манеж — всё это влияет на ход программы, портит общую картинку спектакля, не говоря уже о том, что может привести к травмам или ещё чему похуже. Кто-то поспешил или, наоборот, замедлился — и уже что-то может пойти не так. Артисты, работающие в одном номере, буквально понимают друг друга с полуслова, все команды, сигналы, жесты и т. д. В цирке нет заменимых людей. Если винтик выпадает — приходится чинить и строить всё заново, особенно если дело касается спектакля, а не дивертисмента. Особенно если говорить про клоунов. Заболел — идёшь работать. Что-то случилось в семье — идёшь работать. Что бы ни происходило в мире — если сегодня у тебя представление, ты идёшь работать и ты должен улыбаться и сделать по возможности так, чтобы улыбались другие. И второго состава, который мог бы тебя заменить, нет.
Сейчас вы работаете в программе Андрея Дементьева-Корнилова «Девочка и слон». Какой опыт вы получаете в такой профессиональной команде?
Прежде всего, это опыт работы в хорошо сделанном спектакле. Конечно, от первоначального варианта мало что осталось, но по своим силам руководители программы стараются максимально приблизить его к тому, каким он был сделан. В плане драматургии и сюжета — это лучший спектакль, который сейчас есть в системе Росгосцирка (конечно, это моё личное мнение). Очень не хватает таких проектов, но будем надеяться, что со временем появятся режиссёры, которые продолжат работать в этом ключе. Зрители действительно остаются под впечатлением после просмотра, и это единственный цирковой спектакль, во время которого я видела, чтобы взрослые люди в зале плакали от умиления и восторга.
Они большие трудяги, это правда. Этому действительно стоит учиться. Если в целом все цирковые — трудяги, потому что без этого будет потеряно мастерство, то Корниловы — трудяги в десятикратных размерах. Очень приятно смотреть на коллектив, на дисциплину, которую в нём стараются поддерживать. Они стремятся развиваться. Например, для всех желающих в программе (а для артистов — в обязательном порядке) проводят танцклассы, а мы с моим партнёром Игнатом проводим мастер-классы по актёрскому мастерству. Это потрясающе, и я рада, что повезло поработать в такой программе.
Не так давно вы участвовали во II фестивале новой клоунады. А чем новая клоунада отличается от старой?
Мы долго спорили с коллегами по поводу того, что это вообще значит. В целом же можно сказать, что любая клоунада, которая показывается сейчас, — новая, ведь она показывается в настоящем времени, её играют современные клоуны, неважно, в каком стиле, и неважно даже, если это какая-то старая реприза. Это вопрос критерия: в это понятие можно включить и исполнение молодыми артистами классического репертуара (интерпретация классики молодым поколением ведь тоже многое значит); и использование каких-то технологий/гаджетов (например, на фестивале в прошлом году Юра Квятковский сделал для Толи Окулова шикарную репризу с квадрокоптером); и нахождение новых масок/образов (в этом году одна из команд решила работать в буквальном смысле в масках (причём одинаковых), хотя в клоунаде вообще не принято скрывать лицо, и члены жюри как раз обратили на это внимание. Но ребята хорошо поработали с пластикой и отобразили характеры и образы своих клоунов, несмотря на то, что в их дуэте не было Белого и Рыжего, по факту оба они были Рыжими, но это не отменяло того, что клоунские репризы у них получились).И разговор на какую-то актуальную современную тематику. Это может выражаться и в более современном стиле костюмов и грима (у нас практически все команды отказались от стереотипного образа «разноцветного клоуна с рыжим париком и красным носиком», всё получилось довольно минималистично, выдержанно, но при этом точно и не лишено каких-то гиперболизированных или эксцентрических деталей, как это и принято в клоунаде); и в музыкальном сопровождении, и в средствах художественной выразительности. Цирковая клоунада чаще выбирает в качестве этого средства трюк, театральная — слово, жест, особую пластику, какие-то предметы. Но, может, их можно как-то соединить вместе, поженить? И там, и там должен быть какой-то алогизм, обман, перевёртыш. Плюс ко всему — клоунада не обязана быть смешной. Она может быть очень и очень грустной, она может быть лирической (и это, к слову, совсем не новая клоунада, взгляните на Славу Полунина, когда его Асисяй выходит на сцену с верёвкой на шее). А может ли она быть ещё какой-то? Страшной, например. Или сексуальной. Или документальной. Вот как раз это мы и пытались понять, и это отличная идея со стороны организаторов фестиваля — собрать в одном месте целую кучу профессиональных клоунов и отдать их в руки театральным режиссёрам, драматургам, хореографам, художникам, композиторам. Что очень важно — и для клоунов, и для творческих команд была организована просто потрясающая образовательная программа (если я не ошибаюсь, составляла её Ирина Селезнёва-Редер, в том числе она была одним из лекторов): большой и жирный ликбез по цирку и, по большому счёту, по клоунаде. Но интересно и познавательно это было как для тех, кто впервые в жизни слышит слова «форганг» или «авизо» и Юру Никулина знает исключительно как артиста кино, так и для тех, кто уже давно работает в цирке (я училась на режиссуре цирка и уже несколько лет плотно изучаю, смотрю, читаю и всячески погружаюсь в эту сферу, но абсолютно над каждой лекцией я сидела с тетрадью и записывала конспекты. Да что уж там про меня говорить — лекторы сами с огромным интересом посещали лекции друг друга, задавали друг другу вопросы, вступали в какие-то обсуждения, начинали свои лекции с фразы: «У вас сегодня была потрясающая лекция по….комедии дель арте/режиссуре клоунады/специфике работы с клоунами и т.д., вставить нужное»). Так что без тени лукавства скажу, что работа была проделана колоссальная, но и колоссальный получился результат: считаю, что клоунада, представленная на фестивале, была действительно хороша, и, что главное (по крайней мере, для меня) — она рассчитана на принципиально другую публику — более молодую, осознанную, думающую, прогрессивную. Мне кажется, у нас получилась та новая клоунада, о которой мы мечтали, по крайней мере, мы сделали навстречу к ней огромный шаг.
Вы резидент первого в мире клоунского лейбла «Клаунхаус». В чём особенности этого дома, кто ещё относится к резидентам?
Наверное, главная особенность — продвижение творчества и жизни клоунов в соцсетях. Мы снимаем юмористические и познавательные видео, посты пишем, рассказываем о работе, цирке, клоунаде. Пробуем разные форматы, контент стараемся делать как для взрослых, так и для детей. Изначально целью лейбла было сломать какие-то общепринятые стереотипы о клоунах (из разряда «красные носики», «рыжий парик» или что клоунада только в цирке бывает, или что клоун — это вообще сейчас как оскорбление многими воспринимается). Не могу ответить за зрителей, смогли ли мы что-то поменять в их представлении о клоунах, но дело движется, эта работа небыстрая, к сожалению. К тому же это первый опыт в такой сфере, никто не знает, как правильно, поэтому пробуем абсолютно всё, что приходит в голову, а затем смотрим — заходит или не заходит. Однозначно круто, что это происходит в клоунской сфере, сейчас в ней как никогда важны эксперименты и какое-то новое веяние. К тому же это уникальное клоунское сообщество, где есть возможность вместе творить и хулиганить. Я вас уверяю, такого скопления клоунов в одном месте вы нигде больше не увидите (ну, по крайней мере, я не видела). Когда мы собираемся вместе, в воздухе царит, конечно, уникальная атмосфера.
Резидентов у нас много, всех даже не перечислю, но из основных, кто сейчас работает: клоунское трио «Без носков» (Артём Бабинов, Константин Копейкин, Максим Карпов), Евгений Минин, Евгений Майхровский, Игнат Старичихин, Алиса Курбатова, Михаил Клыков, Анатолий Окулов и другие (извините все те, кого не упомянула, но, правда, очень долго перечислять).
Среди клоунов в цирке много великих имён. С кого вы берёте пример, у кого учитесь?
Вообще, как говорится: не сотвори себе кумира. Можно назвать несколько имён, работы которых меня вдохновляют: Михаил Усов, Хуш-ма-Хуш, Роб Торрес, Джеймс Тьерри, Слава Полунин (да и в целом «Лицедеи»). Люди, не удовлетворившиеся только данным им талантом и превратившие его в гений, осваивая кучу дополнительных навыков, придумывая всё более и более смелые и сумасшедшие идеи, вкладывая огромные усилия в создание «своего клоуна», выращивая его в себе по крупицам. Всегда видно эту честную, искреннюю и тяжёлую работу, это пробирает до мурашек, трогает до слёз и заставляет смеяться до колик в животе. Наверное, это то волшебство, ради которого люди в целом связывают свою жизнь с искусством. Я считаю, этому всему можно учиться не только у клоунов. Среди музыкантов, художников, писателей, танцовщиков, актёров, режиссёров тоже много клоунов (в широком и положительном смысле этого слова). Пётр Мамонов разве не клоун? Или Леонид Фёдоров? А Дали или Пикассо? Или Вова Перкин? Довлатов, Лимонов, Ерофеев? Даниил Хармс и вообще всё ОБЭРИУты? Велимир Хлебников, Кручёных? Да даже Достоевский — кто бы ещё додумался посадить в одной комнате проститутку и убийцу, читающих Библию? Кто ещё изобразил бы идиота, который оказывается умнее и чище всех «умных»? Это в каком-то смысле та идея, которую Полунин вложил в слово «дурак», когда создал свою «Академию дураков». А Шостакович или Скрябин? Мосолов? Джон Кейдж? У каждого из них есть чему поучиться клоуну. Клоунада — это вообще очень обширная тема, целая философия, если так разобраться, хотя, возможно, я несколько идеализирую.
И всё-таки главными наставниками и учителями я считаю своего партнёра, с которым мы сейчас делаем дуэт (клоун Игги — Игнат Старичихин), и его режиссёров — клоунов Долли и Домино (Лада и Александр Сарнацкие). Они действительно, в полном смысле этого слова, чему-то учат меня, подсказывают, направляют, мотивируют, поддерживают, когда что-то не получается, а когда надо и пинка дают. Именно они познакомили меня с миром цирка и миром клоунады. Я с любовью и гордостью в сердце считаю их своими цирковыми родителями. Сколько ни вдохновляйся великими именами — самый полезный и ценный опыт тот, что передаётся из рук в руки. Трудно стать клоуном и не расшибиться по дороге обо все препятствия на этом пути, если у тебя нет наставника, если некому подсказать и подбодрить в трудную минуту. Может, поэтому сейчас возник такой кризис в нашей клоунаде — сейчас у нас этому мало кто учит, по пальцам пересчитать педагогов и режиссёров, которые действительно могут сделать клоунский репертуар, а не провести серию мастер-классов (что тоже очень важно, безусловно, потому что свои навыки надо постоянно развивать, тем более клоуну).
Интересно, что вы до сих пор называете себя начинающей клоунессой. А где та грань, после которой вы сможете сказать, что состоялись как профессионал?
В целом, ничего интересного, просто сейчас я до сих пор официально устроена в Росгосцирке как ассистент клоуна, читайте: подмастерье. Было несколько проектов, в которых выступала как артист и как клоун, например, я резидент клоунского лейбла «Клаунхаус». В нескольких городах в качестве самопробы работала в дуэте со своим партнёром Игнатом Старичихиным, но сказать, что это было на том уровне, на котором хотелось бы, я не могу. Чтобы выходить в манеж и полноценно работать, тем более когда ты пришёл в профессию довольно поздно — должно пройти немало времени. Конечно, можно играть простые классические репризы, типа «хлопочков», но считаю, что это было бы неправильно и по отношению к себе, и по отношению к профессии. Я думаю, что если уж браться за что-то — то делать честно и качественно, либо уж не трогать это дело вообще. Конечно, у всех по-разному, у всех разные вкусы, разная направленность, но то, что хотим делать мы — довольно сложно, это трюковая клоунада, которая требует много времени, сил и определённой подготовки, которой у меня даже близко не было, когда я только-только пришла в цирк.
Но вот в следующем городе мы планируем уже пробовать полноценно работать как дуэт и выпускать репертуар: готовим костюмы, подбираем музыку и грим, доделываем и додумываем какие-то детали. Надеюсь, в этот раз всё получится, можете подержать за меня кулачки!
А по поводу грани, после которой я смогу назвать себя профессионалом: если честно, пока не понимаю, где эта грань. Работать на постоянной основе и зарабатывать этим? Ну, многие этим зарабатывают, но не многих можно назвать хорошими клоунами и профессионалами. Какое-то признание? Это, конечно, показатель, но не уверена, что это главное. Сколько у нас было, есть и будет непризнанных гениев? Получать за свой труд большие деньги? Тоже сомнительно, тем более в наш век, когда деньги можно заработать и на инфоцыганстве. Не знаю, я не задумывалась об этом и не ставлю себе целью назвать себя профессионалом, но очень хочется получать удовольствие от того, что делаю (и ещё было бы здорово, если бы другие тоже удовольствие получали, иначе зачем это всё тогда вообще делать?), и никогда не строить над головой потолка, считая, что все вершины уже достигнуты. Всегда восхищалась людьми, которые, несмотря на все свои заслуги, мастерство и профессионализм, продолжают развиваться, искать новое, интересоваться всем, экспериментировать. Вот так я бы хотела. Чтобы не пропадал интерес, волнение и влюблённость в это — а назваться профессионалом не самое сложное. В целом, хоть сейчас могу себя так назвать, да и выдохнуть — и мне приятно, и кто-нибудь наверняка поверит, самое главное — только репетировать после этого не перестать.
Хорошим подспорьем в развитии специалистов является критика. Однако цирковых критиков, в отличие, например, от театральных мало. Как думаете, почему?
Наверное, потому что этому не обучают, ну, либо потому, что цирк у нас сейчас находится в настолько глубоком кризисе, что никому не представляется интересным его и критиковать ещё. Мало у нас любителей цирка, в основном его воспринимают как развлечение для детей, а спектакли, например, «Антикварного цирка» или «Упсалы» не так часто выезжают на периферию, чтобы у них была какая-то массовая известность. Мало площадок, где освещались бы какие-то новости из мира цирка, и в основном это всё относительно узкие круги. Нет каких-то молодых и задорных коллективов, которые бы толкали цирк в массы и показывали что-то новаторское. В Европе с этим как-то проще обстоят дела. Думаю, дело ещё в том, что наш цирк — это в основном цирк с животными, и люди сейчас с большим скептицизмом и неодобрением относятся к этому, во всяком случае молодое поколение точно. Многие принципиально не идут в цирк и не водят туда своих детей из-за животных. Это можно понять, и я считаю большим упущением, что нет каких-то альтернативных вариантов для тех, кто относится к этому подобным образом. Если было хотя бы несколько программ без животных, в том же самом Росгосцирке, то, может, в стационары пришёл бы новый зритель, но это тоже спорный вопрос, насколько такие программы будут хорошо окупаться. Хотя это тоже во многом вопрос времени.
Я ещё обсуждала эту тему со своим педагогом по театральной критике (я сейчас учусь в ГИТИСе на продюсерском факультете) Еленой Карась, она раньше там же вела театроведческий курс. Я у неё спросила, изучают ли вообще цирк там, и её ответ сразу же всё расставил по местам у меня в голове: нет. Откуда взяться критикам, если критиковать некому? Театральный критик — это принципиально другой сферы профессионал, и составить грамотную картину о цирковом представлении, о номере он не сможет — цирк надо смотреть по-другому, не так, как театр. У него другие средства художественной выразительности, другие принципы, особенности, другая терминология, в конце концов, которую надо знать, надо понимать специфику трюков, что как делается, понимать, что драматургия и сюжет должны подчиняться каким-то техническим особенностям. В цирке надо иметь насмотренность, чтобы судить о нём, как и в любом другом виде искусства. У нас на весь российский цирк из критиков одна только замечательная Ирина Селезнёва-Редер, но этого, согласитесь, чертовски мало.
А как, на ваш взгляд, стоит смотреть выступления цирковых артистов, на что обращать внимание?
Во-первых, главным художественным средством выразительности в цирке является трюк, и это всегда нужно учитывать. В драматическом театре это слово, в балете — хореография, в опере — голос, и от этого всё отталкивается. Драматургия, тем не менее, должна быть, а часто цирковые номера сводятся к показу ряда трюков без сюжета и смысла (тут возникает ещё и вопрос о том, что цирковая режиссура переживает в данный момент определённый кризис). Во-вторых, всегда надо смотреть на образ, который создаёт в манеже артист, и насколько этот образ хорошо передан и подходит конкретному артисту. Это тоже очень тонкая режиссёрская работа: выявить сильные и слабые стороны, скрыть одни и высветить другие в правильном свете. Подобрать ту пластику, в которой свойственно существовать конкретному человеку. Актёрское мастерство тоже имеет место быть, всё-таки цирк — это не спорт, это как-никак должно выглядеть художественно и трогать зрителя не только потому, что в манеже показываются сложные трюки. Свет/звук/костюмы/грим — всё это тоже играет большую роль, и на это тоже надо обращать внимание. Ну и, конечно, сам набор трюков, то, как они преподнесены и выполнены. Я считаю, трюки не обязательно должны быть рекордными, мне кажется, цирк должен постепенно уходить из разряда «хлеба и зрелищ», и переходить в сферу художественного, эмоционального. Простой трюк тоже можно показать так, что глаз будет не оторвать, это вопрос постановки.
Если речь идёт о дивертисменте — каждый трюк следует рассматривать в отдельности. Если о цирковом спектакле, то надо анализировать в целом, как номера играют на сюжет, драматургию и т. д. В целом с такой работой справится театральный критик, но надо иметь в виду, что у номеров тоже должен быть свой порядок, что надо расставить их внутри спектакля так, чтобы за кулисами не столкнулись животные, чтобы успевали убрать и зарядить реквизит, чтобы номера схожих жанров были гармонично рассредоточены по спектаклю. К слову, спектакль, в котором я сейчас работаю, «Девочка и слон», хорошо со всеми этими задачами справляется, и делали его театральные режиссёры. Я вообще не первый раз замечаю, что вмешательство театра в цирк очень благотворно влияет на него, обогащает.
При всём неравнодушии к театру черпаете ли вы что-то из него для себя как человека и профессионала?
Конечно. Театр — это то, с чего начинался мой путь, это моя первая любовь в жизни. Я восемь лет проучилась в театральной студии и хорошо знаю его принципы, этику и дисциплину. Думаю, у театра стоит многому поучиться, и в первую очередь — бережному отношению к своей работе. У цирковых «старичков» ещё живы все эти традиции, этика и т. д., а новое поколение, приходящее в цирк, многих вещей не знает и не понимает. Почему, например, нельзя садиться спиной к манежу или заходить на него в уличной обуви. В театре же, если ты уронил сценарий и просто наклонился и поднял его, тебя по голове точно не погладят. Как-то чтут они своё искусство и относятся к нему как к святыне, они даже не используют фразу «работаю в театре», они говорят «служу в театре». Мне кажется, всё начинается именно с таких, казалось бы, мелочей, как говорят, «театр начинается с вешалки». Без этого ничего не будет.
Ну и, конечно, у театра стоит взять на вооружение актёрское мастерство, пластику, владение речью, умение держать себя перед зрителем. Основы драматургии и режиссуры. В театре артисты не ставят сами на себя спектакли, а в цирке — артисты могут поставить сами себе номер, не учась режиссуре. И получается в итоге то, что получается: репертуар выходит не слишком разнообразный, несмотря на то, что в России трюковая школа очень мощная. Хотелось бы раскрасить эти трюки в более яркие краски, чтобы под этими трюками были какие-то смыслы, чтобы можно было приучать зрителя думать, чувствовать, анализировать. Я считаю, в этом плане цирку вполне может помочь театр.
Наверняка для вас многое значит вдохновение. В чём вы находите его для себя?
Походы в театр, музыка, выставки и музеи, хорошее кино, спектакли, книги, разговоры с умными и думающими людьми. Путешествия, новые города, какие-то забавные истории. Весну очень люблю, и она всегда очень меня воодушевляет — когда распускаются первые почки, когда город умывается от прошлогодней грязи в майских дождях. Красивые и добрые люди, даже если они сделали какую-то мелочь — серёжки твои похвалили, например, или просто пожелали хорошего дня. Вообще, я считаю, что быть добрыми друг к другу очень важно, особенно сейчас, когда уровень тревожности так сильно возрос.
В целом, из всего надо стараться черпать вдохновение, даже из своих неудач и ошибок. Они тоже многому нас учат, и надо уметь быть им благодарным и понимать, для чего они были тебе нужны. Наверное, ничего не учит нас жизни и своему искусству так, как собственные шишки от наступания на грабли. Я считаю, что не всему можно научиться на чужих ошибках, есть вещи, которые обязательно нужно пережить самому, только тогда ты будешь расти и как человек, и как профессионал.
А что может вас растрогать? О чём плачут клоуны?
Всё то же самое, что и других людей. О войне, о проблемах в семье, о неудачах, о расставаниях. От счастья тоже можно плакать, а ещё после фильма «Гладиатор» или «Огни большого города». Единственное, что отличает — что бы ни случилось, ты должен выходить и радовать людей, улыбаться, делать так, чтобы им стало легче и веселее. Здесь нет второго состава, как в театре, так что, как бы тебе ни было плохо, ты должен идти и работать. В таких ситуациях помогает мысль, что, может, в зале тоже сидят люди, которым сейчас непросто, а ты можешь им помочь. Когда чувствуешь ответственность перед другими, собственная боль хотя бы немного отходит на второй план.
Фотографии предоставлены героем публикации из своего личного архива.
Если вам известен автор, то просим вас сообщить нам по электронной почте slava-ots@yandex.ru.
