Максим Дорофеев
«Не сложно говорить на языке жестов, если ты понимаешь, что делаешь»
Максим, почти 20 лет назад вы создали московский театр мим-клоунады «МирЛиц». Мим и клоун — это одно и то же?
Нет, они кардинально отличаются. Во-первых, это два разных слова: «мим» и «клоун». Если уходить к истокам, можно увидеть очень много различий. Но произошёл синтез жанров, его создал Вячеслав Иванович Полунин во всемирно известном театре «Лицедеи». Профессия клоуна-мима стала интереснее. В пантомиме есть драматургия, и многие цирковые клоуны начали ориентироваться на неё. Репризы, фишечки интересны, но менее захватывают зрителя, нежели, например, клоунада этюдной формы, в которой есть драматургия. Мимы же играют именно короткие или длинные постановочки, обязательно с поворотным и главным событиями. Что касается зрителей, для них разницы абсолютно нет — мим перед ними или клоун. Границы стёрты. Мима называют клоуном. Клоуна — мимом или тоже клоуном.
В школу-студию «Лицедей-Лицей» вы поступили в 19 лет. Чем вас заинтересовала клоунада и чему вы научились за четыре года?
В начале творческого пути я поступил в Казанское театральное училище к замечательнейшим мастерам Вадиму Валентиновичу Кешнеру и Юноне Ильиничне Каревой. Это выдающиеся педагоги. Юнона Ильинична, первая жена Станислава Сергеевича Говорухина, играла в его фильме «Место встречи изменить нельзя», а Вадим Валентинович по сей день служит в театре им. Качалова.
Я вообще не мечтал играть на сцене. Всё произошло случайно. Таких историй сотни тысяч. Сходил в театр, понял, что хочу быть актёром, удивился, что этому учат. Поступил с приключениями. Но когда начал учиться, пробовать себя, показалось, что драма это слишком просто. Не хочу никого обидеть, но для меня драма показалась очень слабой. Захотелось чего-то большего, и я обратил внимание на клоунаду, чувствовал, что этот жанр более сложный.
Я уехал целенаправленно из Казани в Петербург, чтобы поступить на эстраду или, если повезет, на клоунаду. И когда поступил в «Лицедей-Лицей», понял, что не ошибся. Клоунада вмещает в себя абсолютно все жанры. И те, кто учатся этому нелёгкому делу, понимают, что нужно обрести очень много знаний, по сути, объять необъятное. Нас даже учили сидеть в седле! Очень много было предметов и педагогов, тренингов и тренеров со всего мира. За четыре года мы научились и сами быть педагогами – передавать знания младшим и начинающим.
Вы не стали трудоустраиваться в государственные компании, а создавали театр в столице с нуля. Почему приняли такое решение?
В 2005 году было гораздо больше свободы, и очень многое зависело от нас самих. Конечно, в первые дни было немножко страшно. Я оказался один на один с городом. Были мало-мальски знакомые, которые проявили симпатию и дали возможность поселиться в общежитии при институте культуры, как абитуриентам. Но потом нас оттуда попросили, ведь поступать мы не собирались. Благо, нашлись новые знакомые, и мы смогли снять комнату в центре Москвы в ужасной коммуналке с тараканами.
Главной нашей целью было сделать что-то своё, чтобы ни от кого не зависеть, и создать клоунаду в Москве, потому что на тот момент, мало кто об этом помнит, она оставалась невостребованной. Жанр был абсолютно дискредитирован и никому не нужен. Все телеканалы отказывали в съёмке, говоря, что мы «неформат» и никому неинтересны. Единственный, кто в 2006 году поверил в нас, была Регина Дубовицкая, которая взяла нас на съёмку концерта в программу «Аншлаг» и мы буквально через месяц вышли на телеканалы страны с нашими номерами «Ирландская чечётка» и «Волосы». Зрители просто ухахатывались, когда мы выходили, и Регина Игоревна тогда сказала: «Я не ошиблась».
Мы постепенно начали нашу историю, пробиваться было очень сложно. Но мы протоптали дорожку для многих других коллективов. Да, это именно так. Конечно же, есть первые «Лицедеи», но они в Питере. Ну а в Москве мы на тот момент были одни. Но всё получилось, и спасибо тем, кто поверил. Кстати, многие телеканалы после «Аншлага» на нас обратили внимание и стали приглашать. Дело пошло.
Часто ли ваше творчество сравнивают с тем, что делают «Лицедеи» и как вы к этому относитесь?
Да, нас часто сравнивают с «Лицедеями». Но ведь и нот всего семь, а сколько мелодий придумано! Обратите внимание, ведь невозможно сейчас найти зачинателя популярной музыки: The Beatles это или гораздо более поздние ребята. Также и здесь. Мне кажется, все рано или поздно придут к тому, что делали «Лицедеи». Я бы сказал, что на сегодняшний момент это традиционная русская клоунада. Русская школа клоунады именно такая должна быть.
«Лицедеи» создали формат на века, и он охватил всё. И как бы не сопротивлялись, всё равно такой формат будет ближе и интереснее, чем бессмысленная клоунада без сюжета или интересного персонажа. Ведь «Лицедеи» — это что? Персонаж, место действия и история, сюжет. А дальше уже дело за артистом, за тем, как он проявит себя.
К тому, что нас сравнивают с «Лицедеями» и я, и мои однокурсники относимся спокойно и хорошо. Мы прошли эту школу. Но могу сказать, что я лет десять, наверное, молчал, вообще никому не говорил из принципа, что я из «Лицедеев». Не хотел пользоваться их именем, желал протаптывать свою дорогу.
Вы получили ещё два образования в сфере менеджмента и режиссуры. Для чего вам это было нужно, ведь вы уже на практике не раз доказали и себе, и другим, на что способны?
Я получал образование в сфере менеджмента, когда определялся, буду вести дела театра или нет. У меня был выбор: становиться директором или оставаться художественным руководителем. Но художественному руководителю не помешают навыки менеджмента. Это всё-таки серьёзное дело. Клоунада и ответственность за коллектив у меня была. Хотелось, чтобы и заработок у ребят имелся, и театр не загнулся. Ну и ради интереса взял и поступил. А почему бы и нет? Параллельно с работой, семьей, с которой ютились тогда на съёмной квартире, учился. Было трудно, зато мне это очень помогло в жизни. Я хотя бы разбираюсь в документах и понимаю, что есть что, могу опереться на свои опыт, знания и лавировать в непростой, даже очень непростой жизни.
А режиссёрское образование получал, поскольку думал, что иду куда-то не туда или что-то не то делаю. Когда коснулся этого момента, поговорил с самим собой, разругался с самим собой, поспорил, начал искать новые пути. На тот момент посчастливилось уже во второй раз попасть на кинофестиваль в «Орлёнке», где мы уже стали своими. Там я познакомился с Юлией Рутберг, а она, в свою очередь, представила нас папе — Илье Григорьевичу Рутбергу. С ним мы не могли наговориться. Обсуждали жанры, течения, пантомиму и, конечно же, клоунаду. Спустя какое-то время он предложил поступить к нему на режиссуру.
Я был безмерно счастлив, потому что именно это мне было нужно, несмотря на то, что уже поставил много спектаклей, концертов, мероприятий. Структура, база необходимы любому творческому человеку, тем более тому, кто работает с труппой. Здорово же, когда человек профессиональный и понимает, что он делает, знает способы постановки, законы режиссуры. Хотя многие режиссёры утверждают, что законов нет и можно делать что хочешь, мало-мальские законы всё-таки есть, их никто не отменял. Этому нас научили и в академии на кафедре режиссуры пантомимы и пластического театра. Заведующий кафедрой — Илья Григорьевич Рутберг. Так что здесь дело не в амбициях, а в знаниях. Нужны знания — читаем книгу. Не понимаем, что написано — идём учиться у мастеров. Всё просто.
Сейчас вы преподаете пантомиму, клоунаду, актёрское мастерство и режиссуру в России и за рубежом. Также во многих, если не всех, спектаклях нет ни единого слова. Тяжело или нет передавать смыслы только жестами и мимикой?
Не сложно говорить на языке жестов, если ты понимаешь, что делаешь. Тело умное, и оно всё запоминает, правда, гораздо медленнее, чем мозг. И об этом я говорю ученикам по всему миру. Мы же можем научиться крутить сальто, делать фляк, жонглировать, да даже просто нарезать в салатик колбаску. Мы можем научить тело бегать, прыгать, подтягиваться. Говорить, в конце концов. Плюс к этому слышать музыку, чувствовать и понимать природу человека, животных, насекомых. Сделать наше тело максимально чувствительным ко всему. Тогда не нужно будет слов. Можно будет одним взглядом, поднятием руки сказать гораздо большее.
Ежегодно вы сотрудничаете с коллегами из разных стран, география от Марокко до Израиля, действительно, впечатляет! А какие проекты считаете самыми удачными, любимыми, яркими?
Это сложный вопрос. Все проекты прекрасны своей неповторимостью. Это как в одну и ту же воду невозможно войти дважды.
Самые запоминающиеся проекты были в Израиле, Греции, Марокко, Китае и Абхазии. В Абхазии, пожалуй, самый яркий. В рамках сотрудничества, безопасности и дружбы народов мы объездили всю Абхазию, давали совместные концерты с народными артистами России Анатолием Кузнецовым (товарищ Сухов), Александром Панкратовым-Чёрным и другими. Были в маленьких деревушках, где по-русски даже не говорят. Помню, на концерте в городе Гал в зале сидело человека три-четыре. Александр Панкратов-Чёрный вышел, начал рассказывать историю и минут через пять почувствовал что-то не то. Реакции никакой. Тогда он спросил стоящего в кулисе директора ДК, мол, они по-русски то понимают? Директор смущённо ответил: «Нет, но вы продолжайте, мне очень нравится!» Александр рассмеялся и повернулся к нам: «Ребята, мне тут делать нечего, а вот вас они точно поймут». Мы начали играть номер «Свечки» и увидели, что трое мужчин достали мобильники и начали куда-то звонить. Директор остановил нас, попросил уйти в кулису. Мы напряглись. Вдруг через три минуты в зал начали заходить толпы людей. Директор сказал: «Спасибо вам, что вы есть, теперь можно выступать. Но только вы, клоуны, остальных они не знают». Мы не стали спорить, что нас они тоже впервые видят.
Вы не раз становились участником всероссийских и международных фестивалей. Чем они вам запоминаются больше всего?
Знакомствами и общением. Награды, призы или их отсутствие — это всё ерунда. Самое главное — встреча с коллегами и творческими личностями. Благодаря фестивалям появляется огромное количество знакомств, друзей на всю жизнь. Куда ни позвони, куда ни обратись, всегда найдется рука помощи. Причём не только в Москве, но и во всём мире. Запоминаются зрители. Многих я знаю в лицо. Например, однажды к нам после выступления на уличном фестивале подошёл мужчина. Стал копаться в карманах, доставать какие-то деньги, пихать их нам, говорить, что богат. А мы никак не могли понять, что ему нужно. Спрашиваем, мол, вы в порядке? Отвечает: «Да-да, просто хочу вас отблагодарить. Увидел вас совершенно случайно, и вы меня так поразили, что я перестал бояться клоунов». Представляете? Взрослый мужчина лет 50! Реабилитант — так мы называем таких зрителей, нас отблагодарил. Мы уж отказываться, конечно, не стали, хотя сперва долго сопротивлялись. И он счастливый ушёл. У него даже походка изменилась. Таких людей я, конечно, не могу забыть. И подобных ситуаций очень много.
Вы срежиссировали «Дрем-шоу». Как появилась задумка спектакля и чем удивляете публику?
«Дрем-шоу» — моя первая постановочная работа, выпущенная 8 февраля 2006 года. Я на тот момент фанател от «Алисы в стране чудес» и решил её совместить с нашими дремами. Перевернул эту сказочку. Главной героиней стала «странная» девочка. Она играла драму, которую мне, как режиссёру, захотелось совместить с клоунадой. Спектакль был поставлен полностью без слов. Тогда мы, кстати, первыми появились в белых пышных балахонах. Это уже после нас, спустя годы, многие стали белыми клоунами, мимами в белых одеждах. На тот момент это была абсолютная дикость. Со временем я убрал из спектакля девочку, и чудики-сны, которые к ней приходили, стали живыми самостоятельными персонажами. Спектакль идёт до сих пор. Правда, полтора года назад мы сменили название на «Белые клоуны». Зрители пока к этому привыкают, но всё равно приходят и получают массу удовольствия.
Интересно ещё и то, что в свое время я предлагал сделать белые пышные костюмы и создать образы клоунов-снов на тот момент директору театра «Лицедеи» Борису Петрушанскому. Но он отмёл идею, сказал, что это будет неактуально, гораздо интереснее бытовая сатира. С этой идеей я ушёл из «Лицедеев», основал свой театр «МирЛиц», сделал белых клоунов, создав тем самым тренд. Через два-три года после выхода шоу стали появляться белые клоуны и мимы по всей Москве. А на сегодняшний момент уже трудно представить, что когда-то было иначе. Были клоуны очень пестрые, а-ля Петрушка, Арлекино и прочие, а сейчас белоснежные. Ну, я и не против, в принципе. Главное, чтобы развивались.
Было чем впечатлить зрителей и на шоу «Концертина», динер-шоу «Мечта». Расскажите, пожалуйста, об этих проектах.
Некогда на ВДНХ был театро-цирк «Базиллиум», его создал экс-артист Circus due Soleil, эквилибрист Василий Деменчуков. На ВДНХ красовался необычный шапито, куда я и был приглашен в качестве режиссёра с труппой «МирЛиц». На тот момент не касался цирка вообще, был уверен, что мы абсолютно разные и вместе нам делать нечего, наверное, если только участвовать в совместных концертах. Но я даже не думал что-то ставить с цирковыми артистами.
Когда Василий сказал, что шоу должно называться «Концертина», я написал сценарий про цирковую артистку по имени Концертина и мастера, который создал гармошку «Концертино» в честь неё. С прекрасной командой, в которую вошли цирковые артисты, уличные танцоры брейк-данса, вокалистка с академическим вокалом из консерватории, мы создали шоу без слов. Я устроил настоящее шари-вари из различных культур. И это потрясло. Надо сказать, что красочными получились и костюмы. Их фактически безвозмездно сделал для нас дизайнер и художник Андрей Бартенев.
Дальше я пошёл своей дорогой. А через несколько лет вернулся и поставил уже заключительное, к большому сожалению, динер-шоу «Мечта». Я не придумывал его, а переделал после другого режиссёра, который напортачил… Кстати, поставил шоу за сутки. Гости приходили, ели, не понимая, откуда появляется еда, и смотрели шоу.
Сейчас «Базиллиум», к сожалению, только в нашей памяти. Проекты бывают самые необыкновенные и встречи, во время которых они появляются, тоже. Синтез жанров всегда впечатляет публику, и нас самих, режиссёров. Нас всегда это будет радовать, удивлять, и это мы будем передавать, естественно, зрителю.
Вы играли и играете с известными людьми, которых зрители привыкли видеть на экране телевизора: Ефимом Шифриным, Геннадием Ветровым, Аркадием Укупником, Татьяной Васильевой, Игорем Скляром. Как вам работается вместе? Коммуникация возможна только на сцене и в кадре или за пределами тоже?
Известные люди такие же, как все. И мы, люди творческие, видим друг друга, как рыбак рыбака. Единственное, бывают артисты, которые кичатся своими успехами, другие, наоборот, спокойны, знают себе цену и то, что творчество важнее. С Укупником классно работали, с Геной Ветровым здорово гастроли прошли. Выступали и с его шоу, и потом совместные концерты были. С Ефимом Шифриным только один раз удалось поработать вместе — в программе «Голубой огонек» с песней «Ткачихи». Мы были клоунами-ткачихами. Смешно, конечно.
На сегодняшний момент я работаю с Татьяной Васильевой и Игорем Скляром в спектакле «Суп из канарейки», которому осенью будет уже десять лет. С гастролями мы объехали очень много городов. В спектакле я единственный неговорящий персонаж, домовой, шишок, ангел-хранитель, слушатель, сопровождающее звено. Что интересно, в пьесе моего персонажа не было, и его пришлось придумывать и создавать самому. И моя роль стала абсолютно живой, настоящей, и зрители очень много говорят приятного.
Но сначала было страшно. Есть такие народные артисты, перед которыми просто робеешь. Помню, перед первой репетицией посмотрел фильм «Три полуграции», где как раз играла Татьяна Васильева, и когда зашёл в репетиционный зал, то замер на месте. Я был сильно впечатлен этой её ролью в кино, думал, она и в жизни такая же садистка-стоматолог. А оказалось — добрейшей души человек, нежная, женственная, обаятельная. Мы замечательно поладили. И очень хороший контакт случился с Игорем Борисовичем Скляром, тоже замечательным человеком. Мне иногда кажется, что он видит во мне сына, которого ему бы хотелось, поэтому у нас дружеские, отечески-сыновьи отношения.
С некоторыми артистами очень сложно найти общий язык. Но если сцена требует от нас предельной работы, то у творческих людей здесь нет амбиций. Сцена всегда права. Она всегда самая главная. И всё равно, сколько у тебя званий, регалий — главное выйти и не провалиться.
Вы участвовали в «Модном приговоре» на «Первом канале» в качестве мима-эксперта. В чем заключалась ваша задача?
Честно говоря, даже не знаю, поскольку Аннета Орлова прекрасно и без меня справлялась. Но, видимо, Александру Васильеву я настолько по-человечески, по-артистически понравился, что он сказал: «Пусть он будет у нас кем угодно. Например, экспертом». Мне кажется, что с его подачи я и стал выполнять функцию картинки, иллюстрации. Не во всех программах, конечно, но во многих выпусках участвовал мимом. Это случайность. Но этот опыт мне очень понравился.
