Аскольд Запашный
«Важно помнить, что артист без зрителей — никто, артист без своей команды — никто, артист без любви к окружающим — никто. Это, наверное, и есть причина, по которой у меня не сносит крышу»
Аскольд Вальтерович, вот уже десять лет вы являетесь художественным руководителем Большого Московского цирка. Можно ли сказать, что ваши номера и шоу стали узнаваемыми? Что в них уникального?
Начнём с того, что творчеством я занимаюсь уже 20 лет, крупные проекты мы начали показывать ещё в Лужниках. Очень много всего было создано. Но я не проводил аналитики, даже для себя не пытался понять, насколько программы стали узнаваемыми. Есть большое количество поклонников нашего творчества, они следят за всем, что мы делаем и, конечно, очень хорошо знают и мой почерк как режиссёра, и работы, и названия спектаклей… Я никогда не создавал фестивальных номеров таким образом, чтобы это можно было «читать» на международных фестивалях как номера, именно мною созданные, узнаваемые, с определённым режиссёрским почерком.
Могу сказать, что тренд в цирковой индустрии, даже в международной, я точно подтолкнул, а может быть, и создал. В современном цирковом мире появился формат спектаклей с полноценным сюжетом и множеством самых разных экспериментов. Я не могу назвать себя законодателем в этом смысле, всё равно были и советские пантомимы, и спектакли. Тем не менее, после девяностых, в двухтысячных годах абсолютно точно никто разнообразных спектаклей такого масштаба не делал. Во всяком случае, в России и ближнем зарубежье, Европе даже я такого не наблюдал. В Лас-Вегасе есть несколько шоу Circus du Soleil, которые можно, конечно, в один ряд поставить с нашими шоу с точки зрения самой подачи. Но они более технически совершенны, чем наши в связи со своей стационарностью и продолжительностью демонстрации — они идут по 15 лет. Там другие критерии, задачи и степень узнаваемости.
У начинающих артистов, особенно певцов, победивших в нескольких конкурсах, нередко развивается звёздная болезнь. Прощает ли цирк артистам звёздную болезнь? Как вам удаётся оставаться скромным и дипломатичным?
У звёздной болезни очень размытый критерий. Это скорее философское восприятие определённых взглядов на жизнь, таких форм поведенческих в медицине, насколько мне известно, нет. Нет такой диагностированной болезни — звёздная. Скорее, после обретения определённой популярности со всеми факторами, которые к этому прилагаются, такими как достаток, узнаваемость, внимание со стороны средств массовой информации и общественности, у некоторых людей, как говорится, едет крыша. И особенно, если человек попал, что называется, из грязи в князи, когда он не был к этому готов, не шёл планомерно к этому самому статусу звезды — медийного, узнаваемого человека. В этом случае может снести башню и человек начинает вести себя неадекватно.
Касательно цирка. К большому моему сожалению, вынужден констатировать, что в ближайшее время вряд ли появятся такие личности как Никулин, Кио, Запашные… и связано это с тем, что стать звездой в современном цирке очень и очень тяжело, тем более, что многие ведущие мировые корпорации вообще в этом не заинтересованы. Возьмём тот же Circus du Soleil, это корпорация, которая, наоборот, стирает личности и делает всё для того, чтобы люди, обезличенные работали на эту компанию в узнаваемых шоу. Наверное, поэтому цирковых артистов со звёздной болезнью очень мало.
Мне удаётся избежать соблазна вести себя вызывающе, скорее всего, потому, что добивался всего трудом, прошёл достаточно долгий путь вместе с братом, чтобы получить статус звёздной медийной персоны. И поэтому я не потерял уважение к своим коллегам, зрителям, команде и настоятельно декларирую, что один человек вряд ли может сделать что-то шедевральное без хорошей команды. А в цирке требуется окружать себя профессионалами во всех областях, чтобы создавать сложные произведения.
Хотя, опять же, здесь тоже можно пофилософствовать. Меня воспринимают по-разному. Есть много врагов, которых я не желал и ничего не делал для того, чтобы они появились. Однако ревность, зависть все равно в людях присутствуют, и поэтому они меня обсуждают, утверждают, что у меня есть звёздная болезнь. Я же надеюсь, что это субъективное ошибочное мнение, и продолжаю действительно с большим уважением относиться ко всем перечисленным, а особенно к публике. Считаю, важно помнить, что артист без зрителей — никто, артист без своей команды — никто, артист без любви к окружающим — никто. Это, наверное, и есть причина, по которой у меня не сносит крышу.
Дрессировать тигров, которые считаются одними из самых сильных и опасных животных в мире — это вызов себе? Помните ли вы свою первую встречу с тиграми?
Цирк — это моя жизнь, поэтому не могу вспомнить, когда увидел хищника впервые. Также и любой другой цирковой ребёнок, именно династийный, вряд ли вспомнит, когда впервые вышел на манеж. Верблюды, жирафы, слоны, бегемоты, тигры, собаки, люди, взлетающие в воздух и стоящие на руках, окружают тебя всё время, и ты приходишь к сознательному возрасту уже в этой атмосфере. Могу, конечно, вспомнить свой официальный первый выход на манеж к хищникам во время спектакля. Это было в Большом Московском цирке, мы работали в новогодний период спектакль «Снеговик берёт заложников» в постановке Юрия Архипцева. В одной из сцен мой папа, будучи героическим артистом цирка, встречался с хищником, которого натравили злые силы. И вот со своим львом Зевсом папа выходил на манеж, и я, тогда ещё подросток, был рядом. Это один из первых ярких моментов и в моих воспоминаниях, и в карьере артиста, работающего с хищными животными.
Сложно ли было решиться поначалу заходить в клетку?
Сложность имеет разные формы, где-то сложно физически, где-то – морально. В раннем возрасте не было желания работать с хищниками. Мне представлялось, что мы с братом должны выбрать свой путь, а не идти по стопам папы. Хотел пробовать себя в других цирковых жанрах: жонглировании, которым мы всю жизнь занимались, работе с лошадьми и другими животными. Хотелось дойти до такого уровня мастерства, чтобы про нас говорили с уважением и восхищением, как и про нашего отца. Ну, а когда пришло время, я это сделал, потому что уже был специалистом, профессионалом, да и судьба моя так сложилась, я её просто принял. Не могу сказать, что было тяжело. Было интересно, азартно даже. Сейчас воспринимаю это как неотъемлемую часть моей жизни и каждый вход в клетку — само собой разумеющийся факт, который всё равно сопряжён с опасностью, напряжением, стрессом. Теперь мы с братом стажируем молодых дрессировщиков, перешли на другой этап, и я опять не склонен оценивать это как сложное или лёгкое. Это часть моей жизни — и всё.
С тиграми вы работаете больше двадцати лет. Что помогло выстраивать с ними взаимопонимание?
Взаимопонимание с хищниками пришло благодаря взаимопониманию с животными в целом. Мы с братом начинали работать с лошадьми, кроме этого у нас были обезьяны, и папа грезил созданием большого аттракциона с самыми разнообразными экзотическими и хищными животными, но, к сожалению, перед развалом Советского Союза и полноценной цирковой системы мы успели только создать некоторые части будущего аттракциона, получить животных, купить… Но до полноценного номера дело не дошло.
Естественно, когда мы учились у отца, у наших коллег Николая Павленко, Мстислава Запашного, познавали животный мир во всей его красе со всеми сложностями. Начали понимать, что хищник — это такой же зверь, со своими чувствами, страхами, проблемами, только отличающийся инстинктами, навыками убийцы, которые всё время нужно принимать во внимание. Говорить о том, что я нахожу с хищниками особое взаимопонимание не приходится, потому что воспринимаю животный мир как естественный. Папа заставлял меня в детстве смотреть самые разные программы о животных для того, чтобы научиться их понимать, воспринимать не просто как реквизит, с которым ты работаешь и которому приказываешь, указываешь. Для отца было важно, чтобы я очень глубоко понимал животных, их проблемы, чувства и умел управлять, учитывая все вышесказанное. Так что ключ к взаимопониманию с животными — профессионализм.
Вы с братом каждый раз удивляете зрителей и преподносите сюрпризы. Сложнее ли стало это делать со временем?
И сложно, и нет. Есть желание всё время расти, поэтому мы ставим перед собой в какой-то степени даже невыполнимые задачи. Являемся, как мне кажется, наблюдательными людьми, постоянно следим за тем, что происходит в мире цирка. Есть определённая смелость и открытость к экспериментам. Я люблю привлекать новые технологии в цирк. Конечно, есть некие риски: когда ты делаешь что-то новое, то понимаешь, что зритель это может не принять или может что-то не получится. Ведь одно дело планы, а другое — их реализация. В голове может быть всё очень радужно, а на практике, даже если получается выполнить технически, выглядит не так хорошо и интересно, как хотелось бы. Такие сложности есть всегда. И современный мир влияет на темп нашего развития и количество наших возможностей, благодаря которым можно удивлять публику.
Мне кажется, если ты любознательный, следишь за всем, что происходит в мире, техническими достижениями, успехами коллег, у тебя никогда не будет недостатка в фантазиях, материале. Скорее, не будет времени, чтобы реализовать все запланированное. И, соответственно, удивлять публику тем, что ты делаешь. Ну и здесь, пожалуй, стоит ещё сказать о том, что я как режиссер и как художественный руководитель считаю, что нужно расширять окно возможностей для самого себя, не зацикливаться на одном удачном приёме, почерке, который уже сформировался и проверен. Во-первых, можно выйти в тираж, а, во-вторых, начать заниматься самоповторами. Чтобы этого не происходило, стараюсь постоянно быть в тонусе.
С середины декабря в вашем цирке зрители могут посмотреть новогоднее представление «Заколдованная». Чем в этот раз удивляете?
Сказка «Заколдованная» уже идёт на манеже Большого Московского цирка. С одной стороны, это сказка, которая должна быть, и неважно, что бы было на ее месте — зрители в любом случае пришли бы на новогодний спектакль и ждали от нас какого-то чуда. В этом случае я воспринимаю это как рабочий процесс, обязательный, плановый. Тем не менее, это ни в коем случае не должно убивать энтузиазм, становиться пресным. И могу уверить вас, что уважаю свою аудиторию и очень ценю репутацию и свою личную как режиссера, и нашу с братом, и репутацию Большого московского цирка. Поэтому не занимаюсь повторами.
Сказка «Заколдованная» по всем критериям мировосприятия, которые я уже описывал, получилась качественной, оригинальной, яркой и лёгкой. Мы использовали новые приёмы, не эксплуатировали стилистику, которая была раньше. И я выполнил задачи, которые ставил перед этим проектом, и в том числе перед собой. Только одной задачи — удивить — не было. Если зритель идёт в цирк только для того, чтобы удивиться, то, возможно, он даже где-то разочаруется. Я хочу и удивить, и порадовать, и дать отдохнуть, и заставить сопереживать, добиться от зрителей целого спектра эмоций. Хочу, чтобы публика в очередной раз убедилась, что между фамилией Запашных и качеством можно смело ставить знак равенства.
Проект действительно очень яркий, в нём есть большое количество животных, что очень важно. Мы активные защитники формата цирка с животными, понимаем, что в современном мире именно профессионалы должны защищать жанр дрессуры и дать отпор оппонентам, которые решили использовать жанр для того, чтобы продвигать свою повестку и уничтожать его показательно. Мы понимаем, что семьи — наша основная аудитория — приходят в том числе и для того, чтобы увидеть разнообразие животных, удивляться и восторгаться ими. Всё получилось, слава Богу, и здесь я должен поаплодировать всей нашей команде, которая работала над проектом, высококачественным и профессиональным.
Даёте ли вы дорогу молодым? Как вы считаете, стоит ли помогать или они должны пробиваться через тернии к звёздам самостоятельно?
Любое искусство фундаментально должно строиться на молодых кадрах, которые фактически являются свежей кровью. Именно молодые привносят что-то своё, обновляют индустрию. Самое главное — давать молодому поколению, всем тем, кто будет шестерёнками огромной машины под названием «цирк» знания, накопленный опыт и наблюдать, как они совершенствуют производственный процесс, не повторяют наших ошибок, идут своим путём.
Я считаю огромной ошибкой, когда человек, будучи достаточно эгоцентричным существом, не находит в себе силы освободить дорогу в тот момент, когда это нужно. Или когда эгоистично не делится опытом, считая, что пускай этот опыт лучше умрёт с ним, а он останется в истории единственным и неповторимым, даже после смерти им будут восторгаться, а в цирке хоть трава не расти после его ухода. В этом случае нет никакого другого выхода, как пройти снова этот путь, что, конечно, очень печально.
Сплотить артистов непросто. Есть ли такая проблема в цирке? По вашему мнению, на чем строится авторитет художественного руководителя?
Я считаю, что не нужно рассуждать с точки зрения, что артист — какой-то особенный человек. Здесь нужно говорить о монолитности единомышленников, людей, которые занимаются одним делом и выполняют одни задачи. В нашем коллективе сплочённости хватает, хотя есть примеры, когда люди оказываются эгоистами и не сильно стремятся заниматься коллективной командной работой. Мне кажется, когда такие вещи происходят, то сама система, индустрия, искусство отторгают таких людей, потому что здесь им не место. В цирке нельзя работать одиночкам — только командным игрокам. Поэтому если мы окружаем себя людьми вменяемыми, профессиональными, то необходимости в дополнительной мотивации для сплочённости нет.
В Большом Московском цирке работает порядка 500 человек. Мы постоянно сотрудничаем со всеми ныне здравствующими цирковыми артистами, и с компанией «Росгосцирк», и с Никулинским цирком, и с артистами дальнего и ближнего зарубежья, поэтому у нас вполне хватает сплочённости и общих целей для того, чтобы двигаться вперёд.
На чём строится авторитет художественного руководителя? Здесь несколько критериев. Первый, и он же самый важный, — успехи и достижения художественного руководителя. Я видел много людей, которые красиво говорят, но мало делают, и, конечно, это очень сильно убивает авторитет. Если человек ничего не достиг, ему тяжело даже сохранять авторитет, не то, чтобы строить или укреплять. Второе — это, наверное, знание психологии. Понимание, что производство любого спектакля, его эксплуатация — сложный производственный процесс, в котором всегда присутствует человеческий фактор, и умение учитывать характер того или иного артиста, внешние факторы, которые постоянно вторгаются в производственный процесс: травмы, форс-мажоры, бытовые ситуации. Нужно иметь широкий взгляд на происходящее, уметь разруливать проблемы таким образом, чтобы не пострадала работа. Это своеобразная эффективность работы, так называемый коэффициент полезного действия. Вот этот критерий, который, с одной стороны, понятен, а с другой стороны, не имеет конкретных форм, по сути, является одним из ключевых для достижения авторитета художественного руководителя.
Мои достижения не записываются в большую яркую книгу, соответственно, нельзя её открыть и прочитать обо всем. Скорее, артисты видят, слышат, знают, что достижений много, а недостатков мало или иногда они отсутствуют. Процентное соотношение успеха к его отсутствию — это тоже один из самых важных моментов для создания авторитета художественного руководителя.
Уже четыре года вы преподаете в ГИТИСе режиссуру цирка. Студенты к вам относятся как к знаменитости или как к человеку, имеющему огромный опыт работы в интересной для них сфере?
Мне кажется, они не могут меня не воспринимать как медийного, известного и в мире цирка, и в российском шоу-бизнесе человека. Нельзя от этого абстрагироваться. Любой адекватный человек должен воспринимать другого человека в парадигме реальности, знать, кем он является, какие у него есть достижения или, наоборот, недостатки. Мне кажется, у меня достаточно репутации, опыта для того, чтобы меня студенты уважали, хотели учиться у меня на курсе и стремились достигать успехов, ориентируясь на пройденный мной путь и те достижения, которых я смог добиться.
Требовательный ли вы педагог? Легко ли у вас сдать экзамен с первого раза?
Конечно, любой профессионал должен понимать, что не должен пустословить или позволять кому-то реализовывать свои замыслы, используя твои опыт и имя, не добиваясь чего-то конкретного. Это разрушает твою репутацию. Могу сказать, что с одной стороны, я требовательный педагог, но не сильно строгий с точки зрения закручивания гаек. Понимаю, что преподаю в творческом вузе, работа творческая, креативная требует тонкого восприятия души человека и его внутреннего мира. Это не та история, где нужно спрашивать студента чётко, а он также чётко должен заучивать какие-то вещи. Здесь более тонкий подход. Но, тем не менее, я умею быть строгим. Этому научила работа с животными, потому что как бы тебе не был симпатичен зверь, как бы тебе не хотелось его очеловечить, нужно уметь в определённый момент и за себя постоять. И со студентами, если они перебарщивают, не выполняют задачи, перед ними поставленные, я могу быть строгим. Экзамен у меня можно сдать с первого раза, а можно не сдать и с десятого. Всё зависит от того, насколько человек выполняет задачу, насколько он меня слышит, насколько хочет сделать задуманное. Других критериев нет. Всё нацелено на то, чтобы студент стремился к тому, ради чего пришел учиться — ни в коем случае не за корочками, а за знаниями. Кроме желания поделиться своим опытом и успеть вырастить новых режиссеров и отличных специалистов для будущего цирка, у меня ничего нет. Поэтому мне нужно понимать, на что я трачу свое время.
Режиссура невозможна без практики. Вы берёте студентов на стажировку в Большой Московский цирк?
Режиссура — профессия, которая требует практики. Можно иметь очень хорошие знания, но набивать руку, совершенствовать навыки нужно постоянно. Искусство должно быть актуальным, а актуальность это постоянное держание руки на пульсе, понимание окружающего мира, иначе ты просто зациклишься на себе и остановишься во времени. Будешь думать, что ты самый лучший, самый умный, самый талантливый и самый опытный, а по факту закапсулируешься и будешь жить в мини-мирке. Поэтому, конечно, опыт нужно получать. Я стараюсь использовать возможные ресурсы нахождения в Большом Московском цирке для того, чтобы давать на этой площадке отрабатывать свои навыки и артистам, и режиссёрам в том числе. Я прошу артистов, чтобы они позволяли молодым режиссёрам с ними поработать. У артистов это занимает время, но режиссеры набивают руку, и артисты идут навстречу, прекрасно понимая, что это нужно для будущего.
А перед каким артистом или режиссером вы снимаете шляпу? Кто из них достоин вашего «вау!»?
Самый близкий из режиссёров цирка, наверное, Франко Драгоне. Что среди современных, что среди тех, кто был раньше, мне кажется, это один из самых талантливых специалистов, создавший много сильных произведений. Они и вызывают у меня это самое «вау». Но это не отменяет того, что многие режиссёры прошлого, в том числе очень мной уважаемые, вызывают восхищение.
Как ваши дети относятся к вашей профессии? Уже хотят дрессировать больших кошек или мечтают о другой профессии, не связанной с цирком?
К большому моему счастью, к текущему возрасту дочерей, 12-13 лет, мне удалось воспитать настоящих цирковых детей, которые искренне любят цирк. И для них это не просто работа, а образ жизни, как и для меня. Я надеюсь, цирк будет иметь место в жизни дочерей даже после того, как меня не станет. И буду счастлив, если у меня получится продолжить по-настоящему цирковую династию. Ответственность, которую возложили на меня мои родители и дальние родственники, подкрепляется такими поступками и достижениями.
Как дети относятся к моей профессии? Восхищаются, конечно. Сейчас они начинают анализировать жизнь и понимают, что дрессура хищников в нашей семье стала знаковым жанром. И они уже начинают задумываться над тем, чтобы тоже этим заниматься. Но я бы пожелал, особенно когда они будут впервые заходить в клетку с хищниками, чтобы рядом с ними был крепкий и опытный мужчина. Считаю, что одной женщине или даже двум, если две сестры будут работать вместе, будет тяжело и слишком опасно находиться в клетке. Всё же работа с хищниками требует и железного характера, и иногда физических сил, чтобы защититься от нападающего на тебя агрессивно настроенного зверя. Я поддерживаю все их начинания и внимательно слежу за их интересами, стараюсь стимулировать и могу сказать точно, что у них есть интерес к этому жанру.
Вы будете настаивать на том, чтобы дети стали продолжателями цирковой династии или примете любой их выбор?
Насильно мил не будешь. Ошибка многих артистов, неважно, артистов цирка, театра или кино, заставлять или, наоборот, давать волю решать самостоятельно. И то и другое плохо. Если пытаться заставлять, у ребёнка это абсолютно точно вызовет отторжение. Метод воспитания нас с братом и по которому я хотел бы воспитывать и растить своих детей, подразумевает искреннюю любовь к своей работе, к жанрам, в которых ты трудишься, понимание того, что халявить не получится. Это не то искусство, не та работа, которая может позволить тебе получить что-то легко и наслаждаться этим. Это профессия, связанная с тяжёлым трудом. Но, тем не менее, мне удалось влюбить дочерей в цирк.
Если гипотетически рассуждать на эту тему, я бы никогда не был противником того, что хотят мои дочери. Скорее, если бы они хотели заниматься чем-то кроме цирка или вместо него, я бы спросил себя, насколько я хороший воспитатель, родитель, почему у меня не получилось сделать так, чтобы дети испытывали те же чувства по отношению к цирку, что и я. Тем не менее, стараюсь давать детям множество навыков, не только цирковых, также по завету моего отца, чтобы они всегда были готовы уметь зарабатывать и жить в мире, где цирка может не быть. Конечно, сейчас я абстрагировался от реальности, но, тем не менее, готовность ко всему самому сложному, рискованному — это большая работа, которую нужно проводить.
Зимние каникулы — время, когда артисты работают, что называется, засучив рукава. У вас остается время на отдых? Поделитесь с читателями рецептом отличного времяпрепровождения.
Да, конечно, в период зимних каникул и новогодних праздников мы работаем не просто, засучив рукава, а как свадебные лошади — голова в цветах, а зад в мыле. Но, тем не менее, это не мешает артистам, и мне в частности, уметь отдыхать. Это очень важно, потому что можно сломаться. Предпочитаю активные виды отдыха, хоккей, сноубординг. Люблю отдыхать морально за компьютером, серфить в интернете. Очень нравится кино. К сожалению, в нынешней ситуации система переживает сложные изменения, но надеюсь, что всё стабилизируется, и мы сможем, как и прежде, собираться с семьёй, друзьями в кинотеатрах. По вкусу квесты — для меня это золотая середина между активным отдыхом и пассивным. Также как бильярд и боулинг. Летом люблю сёрфинг за катером, ездить с семьёй на море, туда, где есть возможность по-разному отдыхать: и активно, и просто лежать на пляже. Люблю посещать самые разные страны в качестве путешественника, туриста, чтобы открывать для себя что-то новое. А сейчас уже, когда дети подросли, интересно идти по тем местам, которые когда-то впечатлили, чтобы им что-то показать, рассказать и увидеть их реакцию.
