«В воздухе я — настоящая»


Мария, в детстве вы увлекались живописью. А думали когда-нибудь стать воздушной гимнасткой на трапеции?

Нет, никогда не думала и не мечтала об этом. И походы с родителями в цирк, кажется, не сильно отразились на мне. В зрительном зале я была в своей тарелке. Сейчас роль зрителя может оказаться пыткой. Любовь не только меняет людей, но и рассаживает всех по своим местам.

В цирковую студию «Ералаш» вы пришли в двенадцать лет. Как выбирали коллектив и педагога?

В одиннадцать лет я все ещё рисовала, было здорово, пока не захотелось заниматься гимнастикой. О нём я, тогда пятиклассница, узнала от маленькой девочки на курорте в Египте, где мы отдыхали.

Однако в гимнастику меня не взяли. Ни для кого не секрет, что в спорте разговор короткий, порой даже телефонный. Не прошло ни одного просмотра. Причиной отказа послужил возраст — 11 лет. Никакие другие виды спорта не интересовали.

Однажды зимним вечером мама наткнулась на статью в местной газете о детских коллективах, объявляющих наборы. Среди них оказался и народный цирк «Ералаш». Решила пробоваться — там сказали, что гимнастика у них есть.

Вместо того, что я, как мираж искала, нашла то, о чём и вовсе не имела ни малейшего представления. Это был новый мир, прекрасный и яростный.

Обычно в таких студиях формируется и даже закаляется характер. Какие моменты, ситуации повлияли на вас?

Один из первых диалогов педагога с мамой в дверях Дворца культуры был таким:

— Она дома сама занимается: шпагаты, мостики…

— Я представляю, чем она там занимается.

Это был Александр Романович Любимов. Мой первый и любимый тренер. Человек с непревзойдённым юмором и добрейшим сердцем. Удивительный воздушный гимнаст и педагог с собственным подходом. Тот, кто открыл мне саму себя. Без него не было бы ничего того, что по-настоящему люблю и имею на сегодняшний день.

Несколько месяцев проходила общую подготовку. Никакого воздуха. Групповые номера. Цирковые студии — это большая текучка и свои коллективные правила, а не поле исполнения твоих мимолётных желаний. «Не хочешь — уходишь» — это я слышала в адрес ребят, что занимались не по собственной воле, а, быть может, родительской. Или же они вообще сюда пришли от скуки. Бывает, я по этим разговорам скучаю даже. Нехватку искренности вокруг себя замечать стала, взрослея. Но как же рада тому, что хотя бы росла вот так.

В один из весенних дней были повешены ремни. Все пробовали. Иногда бывает настолько сложно, что ты уже не веришь в реальность происходящего и от осознания безумства выдаëшь то, что о себе и не знала. Но результат всегда обгоняет шок. Вот так было и в тот раз. И много раз после, когда рук не чувствовала от отжиманий, выходов в упор, подтягиваний на кольцах. Это казалось нескончаемым, но я не хотела останавливаться. Всё только начиналось: в меня поверили и начали работать.

К трапеции пришла случайно. Это был единственный свободный, незадействованный на тот момент воздушный реквизит. На тренировках иногда было сложно, страшно, но всегда присутствовали желание и неугомонность. Я снова и снова подставляла стул под трапецию, чтобы только залезть и испытать это чувство — собственное и незабываемое. Первые полтора года мы репетировали и статику, и кач. Это было очень хорошее время. И люди, конечно… Трапеция — это люди.

Сколько времени прошло с момента как вы попали в студию до постановки номера, чем вы вдохновлялись в работе над ним?

Со своим первым номером я вышла на сцену родного, ныне снесённого и существующего только в моей памяти Дома культуры профсоюзов спустя 11 месяцев после первого занятия в студии.

Постановка была под арию Каварадосси в аранжировке Ванессы Мэй. Ей и вдохновлялась — замечательная композиция на века.

Музыка — основное звено в создании действия. А правильно подобранная — ключ к раскрытию не только самого человека, но и всех остальных, уже небезучастных зрителей.

Номер ставили комбинированный: он включал в себя и статичную работу на трапеции, и кач. Хороший, игривый, лёгкий. Теперь всё было по-настоящему, даже в костюме, хоть и не в своём. Главное — на трапеции.

Вы не раз участвовали в спортивных соревнованиях. Зачем вам, начинающей артистке цирка, это было нужно?

Сейчас достаточно много детских цирковых фестивалей, но ещё 7-10 лет назад это дело было не так развито, а неистово готовиться к чему-то хотелось всегда. Поэтому и участвовала в том, что было.

Спортивные фестивали, соревнования — не моë. Понимала это, будучи участницей, но так хотела выступать, что шла на временные компромиссы с собой. Это было несложно, ведь по итогу я в любом случае испытывала счастье. Оно было со мной в стенах спорткомплекса на территории Лужников под протокол судейской комиссии, оно же — в заснеженном шапито Бурятии, где самая высшая оценка для тебя окажется в глазах смотрящего. Всему своë время.

Ещё вы становились лауреатом I степени на фестивале «Никулинская весна». Поделитесь впечатлениями от мероприятия.

Участвовала в «Никулинской весне» в 2018 году. Я вообще очень люблю настоящие цирковые фестивали с огромным количеством участников со всей страны и закулисные истории. Высокая конкуренция — это невозможность сидеть на месте. Потрясающее чувство!

Ещё находясь в стенах Никулинского интерната (там и проводится конкурс) , понимала: это один из самых лучших дней моей жизни.

Работала два номера: трапецию и кольцо. В гала-концерт отобрали трапецию, но, судя по награждению, на общее впечатление повлиял и номер «Эволюция» в кольце. Это был мой не первый, но важнейший выход на новом для меня в то время аппарате.

Участие в данном конкурсе подвело итог обучения в цирковой студии. Дальше меня ждало поступление в ГУЦЭИ.

Вы окончили Государственное училище циркового и эстрадного искусства в Москве. Как строилось обучение здесь?

Первый курс для меня был тяжёлым, чуть-чуть — и отчислили бы. Год студенты проходят основы акробатики, эквилибра (ручного и на проволоке), жонглирования, гимнастики. Мне легко давалось только последнее. То, с чем и пришла.

Я считаю нужным знать теорию и методы преподавания иных жанров, но не вижу смысла в практическом освоении человеком, пришедшим в стены заведения, например, жонглёром, мучиться на брусьях. Это может подорвать веру в себя — истинного и неподходящего под формат общего строя.

Да, есть часть ребят на первом курсе, которые не знают, с чем хотели бы в будущем выпускаться. Они в поиске себя. Возможно, для них это неплохие условия подбора стези таким опытным путём, но я была не из их числа. Поэтому было нелегко, но возможно принять правила как данность и продолжить атаковать акробатическую дорожку, прыгать на трости и трястись на проволоке ради того счастья, что ждало меня чуть позже.

Весна первого курса, квадратный манеж, а сверху слышались обсуждения: «Оставьте, я беру её, она будет лучшей гимнасткой». Это говорила Любовь Степановна Николаева. Человек, который дал не только пропуск на второй и последующие курсы, но и верную любовь, помощь и веру. Человек, закрепившийся в моём сердце навсегда. Одна из немногих в моём окружении в училище, которая никогда не была по отношению ко мне предвзята, поверила в меня, когда никто не верил и не меняла своё мнение ни разу. Для меня Любовь Степановна — один из самых искусных педагогов. Я знаю, что если исполнение понравилось ей, понравится и большинству. Она видела то, что я хотела донести зрителям. Выслушивала идеи и доводила до совершенства безумные трюки. Были реализованы даже те, что я с трудом могла объяснить словами. Без неё не было бы моего выпускного номера, самых любимых и эмоциональных репетиций. Я была бы другой.

Также не могу не сказать о Ларисе Дмитриевне Кузнецовой. Она — икона. Хореограф моей души. В самые тяжёлые рабочие выходы в манеж с температурой или травмами я вспоминала её слова. Они звучат в моей голове также неподражаемо и уверенно, как все четыре года. И когда кулисы открываются, мне становится гораздо лучше, чувствую себя сильнее.

Ваши навыки позволили после учебы сразу устроиться в цирк «Крокус», одно из самых известных шапито. Как вы думаете, в чём причина его популярности?

Несколько составляющих. Во-первых, обширная география работы. Немногие цирковые артисты поедут в дальние регионы. Во-вторых, построение программы. Как избалованный театрализованными столичными постановками ребёнок, могу сказать, что дивертисмент — не пережиток прошлого, а классика. Она никогда не выйдет из моды. Я сильно люблю театр, но за ним обычно иду не в цирк. В-третьих, животные. Кто бы как не относился к присутствию их в манеже, считаю, что многие люди любят цирк именно потому, что в нём есть звери. Возможно, спустя 50-100 лет всë изменится, но тогда будут и совершенно иные поколения. Ну и в четвёртых, клоунада, конечно.

На гастролях вы уже побывали в Хабаровске, Улан-Удэ, Якутске, Благовещенске, Чите, Братске. В каких городах вас смогли удивить зрители и чем?

Мне всегда запоминаются отдельные зрители, что подходят в антракте. С благодарностью, восхищением, вопросами. Такая публика есть во всех городах. У неё открытое сердце, желание жить и делиться самыми дорогими для меня словами.

Интересна реакция на выступления и северных народов, например, якутов. В момент происходящего под сводами манежа кричат, а после с распростёртыми объятьями и не подойдут.

Расскажите о вашем номере. Одинаковое ли впечатление он производит на публику в разных городах?

Через свой номер я общаюсь со зрителем независимо от региона и культурной принадлежности. Каждый по-своему воспринимает увиденное.

Мой номер примет смотрящего так, как он того захочет и насколько окажется готов в момент просмотра быть откровенным в отношении самого себя.

Это история без начала и конца о принятии своих желаний — запретных и настоящих, свободных от мыслей самого человека, но находящих воплощение в нём. Нет сюжетной линии — только чувства, что проносит внутри себя женщина, когда идёт навстречу себе: ограничения и запреты, отчуждение, страсть без выхода и жажда без предела. Немыслимая, заливающая всë криком любовь, сосредоточенная в ней самой.

Многие вещи мы не можем объяснить, но хорошо умеем чувствовать и даже жить с ними.

Люди с твёрдой уверенностью всё-таки считывают разное в увиденном: космос, эротику (не пошлость, а истоки данной необъятной тематики), амазонку, этнику… Солнце!

У каждого правда своя, и для меня огромное счастье иметь к ней непосредственное отношение. Истина тоже есть, но с ней люди обычно уже приходят в зал.

Затрагивать души, а не лезть в умы. Push the Limits.

Артисты и на манеже, и в жизни верят в приметы. А как к ним относитесь вы?

Я не стану перечислять всем известные приметы про ту же спину к манежу или щёлканье семечек в цирке. Скажу о личных. Непосредственно перед выходом на манеж оставляю обувь, в которой пришла, возле самых кулис и мысленно говорю башмакам: «Ждите меня». Не выхожу в неопробованном на репетиционной площадке костюме или с новой причёской. Даже макияж должен быть для меня уже проверенным. Новое может спугнуть, а это беда.

В жизни я не скажу «последний» — только «крайний». А если и произойдёт это, то намеренно. Солнечная погода в день работы — к счастью.

Вы не цирковой ребенок. Как думаете, кому проще достичь успехов на манеже: тем, кто «родился в опилках», или тем, кто пришёл в цирк, по сути, случайно?

Хорошо там, где нас нет. Да, я могу предположить, что у человека, родившегося в цирковой семье, есть некоторые преимущества, например, знания, основанные пусть и на личном, но подлинном опыте родителей и переданные самым роскошным образом. Или фактические умения. Я могу сказать о том, как непросто бывает обгонять тех, кто в свои пять уже спичаг жал от скуки. Возможно, конечно, но исходные разные. Третье — трудоустройство. Пусть мне так видится, никого не хочу обидеть, но династийным проще в этом плане. Многим компаниям, да и людям простым хочется имя артиста в довес к нему самому.

Но я рада тому, как сложилось у меня. Да, моя семья не имеет никакого отношения к цирку, но она даёт простую человеческую поддержку. Для меня её наличие — главное. А применить на площадках смогу самостоятельно.

Работать в цирке без любви невозможно. За что вы любите свою работу?

За самое сильное испытанное и абсолютное чувство любви. За радость каждой репетиции и выхода в манеж к зрителям. Затемнение. Бегу к трапеции — всегда манящему силуэту. И вот я на точке, но ведь спрошу её: «Это ты, да? Да, это ты».

Адреналин вперемешку с самым трепетным и откровенным. Вихрь безудержной страсти разрывает на части. Ощущения, не имеющие аналогов ни с чем земным. Элемент за элементом, я не под куполом — на седьмом небе. В воздухе я настоящая.

Это счастье, которое в самом деле не поддаётся словесному описанию. Оно внутри и находит отражение лишь в улыбке и очередном, ещё одном самом лучшем дне твоей жизни. Если он, конечно, рабочий.

Я благодарна своему делу за травмы и ежедневное преодоление себя. Всему есть своя цена. И только, когда дело касается того, что является для тебя ценнее самой жизни, она всегда будет смехотворно низкой. Любовь сильнее боли, а сила — в выборе.

Не каждый сможет жить во всепоглощающем деле, ориентируясь на нескончаемый зов, но тому, кто всё же выберет для себя эту дорогу, другого пути будет уже не надо.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *